Киноакадемия объявила новые критерии для получения
«Оскара» // kommersant.ru URL:
https://www.kommersant.ru/doc/4483982
(дата публикации: 09.09.2020).
Надежда Нартова
старший научный сотрудник Центра молодежных исследований и заместитель академического руководителя магистерской программы «Современный социальный анализ» НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге. Редактор книг «В тени тела» и «PRO тело. Молодежный контекст»
Что такое «новая этика» и стоит ли использовать это понятие?
— Я бы назвала «новую этику» процессом (именно процессом, а не конкретным феноменом) пересмотра правил и норм взаимоотношений во всех сферах жизни. В первую очередь, конечно, тех, которые касаются межличностной и гендерно маркированной коммуникации.
Согласна с тем, что этика постоянно меняется. Однако, когда есть некая конвенция, доминирующая и устоявшаяся норма, которой следует большинство, то при ее пересмотре можно говорить о появлении чего-то нового. Это не значит, что раньше не было тех людей, которые думали по-другому, или что не было сопротивления, но существовало некоторое принятие способа взаимодействия. В основном это, разумеется, касалось общения между мужчинами и женщинами: действовала позднесоветская практика коммуникации, связанная с особыми режимами понимания приватного и публичного, гендерной иерархии, сексуальности и индивидуальной автономии. Грубо говоря, шлепки, хватания за коленку или объятия на вечеринке, о которых никто не просил, считались нормами выражения внимания, проявления власти и производства маскулинности и феминности. Безусловно, всегда были те, кому такое не нравилось, но в целом это разделялось как норма.
Думаю, то, что происходит сегодня, — следствие многих процессов. Во-первых, это результат, как писали социологи Энтони Гидденс и Зигмунт Бауман, становления рефлексивного общества и индивидуализации. Во-вторых, это результат появления психотерапевтической культуры, которая подразумевает попытку контроля по крайней мере себя и своих границ, осознание внутренней отличности. В-третьих, это результат эмансипации и феминистского движения, то есть субъективации женщин, пересмотра их позиции в коммуникации и места в обществе.
Почему этика «новая»? Потому, что она связана с новым поколением, поколением 20–30-летних. Это не означает, что в этом процессе нет 40–50-летних: как мы помним, в движении #MeToo, например, участвовали люди совершенно разных возрастов. Но это проблематика, которую в первую очередь ставит молодежь.
Интересно, что молодежь, как правило, проблематизирована: она не такая, она не вписывается в какие-то нормы, она все нарушает. Вдруг выясняется, что сейчас ее нельзя назвать «плохой», так как молодые люди, в отличие от предыдущего поколения, к примеру, меньше потребляют алкоголь, статистически дольше учатся, отлично ладят с гаджетами (последнее во время пандемии оказалось очень полезным навыком). Молодежь не «плохая», однако она другая.
Прилагательное «новая» наделено позитивным смыслом. Молодежь не «пришла и все разрушила», но предложила пересмотр важных вещей, которые другие люди, тоже проходившие через явления позднего модерна, в принципе понимают, даже если им сложно изменить собственное поведение. Уровень доверия и уважения к молодым повысился, и потому остальные прислушиваются к тому, что они проблематизируют.
Таким образом, в обществе возникает идея «новой этики», то есть уважения границ, гендерно равноправной коммуникации, изменения иерархии, в том числе сексуальной, в которой доминирующая роль ранее принадлежала мужчине, а подчиненная — женщине. На мой взгляд, это хороший эгалитарный процесс.
Почему содержание «новой этики» — предмет споров?
— Думаю, существует две перспективы. Это и поколенческая, и средовая разница.
Поколенческая связана не с тем, что все, кто старше, ретрограды. Во-первых, они привыкли к другому типу коммуникации. Во-вторых, среди старшего поколения есть люди, получавшие выгоду от «старой этики»: она приносила им бонусы, прямые и косвенные бенефиты, позволяла утвердить свою маскулинность, принуждать или, говоря обыденным языком, приставать на работе и получать от этого результат в том виде, в котором они хотели. То, что мы сейчас называем словом «харассмент», было не то чтобы легитимным поведением, но допустимым. Конечно, когда заявляют, что такие правила больше не работают и что эти люди должны нести ответственность за действия в прошлом, это принимается в штыки. Прежде всего речь идет о мужчинах, но, с другой стороны, есть и женщины, для которых концепция женственности и сексуальности включает такую коммуникационную иерархию. Пересматривать модель себя, по-другому производить идентичность и менять телесные практики, когда ты социализировался в других условиях, сложно, поэтому поколенческая разница действительно существует.
Средовая разница связана с тем, что рефлексия, критика и пересмотр границ в первую очередь исходят от образованного городского среднего класса, у которого есть интеллектуальные и временные ресурсы для этического осмысления, определенный уровень культурного потребления, образования и занятости.
Понятно, что мир гетерогенен, что всегда будут конфликтующие представления о жизни и нормах. Универсального и всеми разделяемого порядка нет, но генеральные нормы меняются.
Как «новая этика»
повлияла
на личные отношения?
— Это обратный процесс. Собственно, производство и поддержание личных границ и создало новые правила общения, «новую этику».
Хочу отметить, что «новая этика» касается не только гендерированной коммуникации, но и, например, отношения к людям с инвалидностью, взаимодействия с животными и так далее. Происходит субъективация и другого, и себя, а также осознание, что мир не продолжение тебя, поэтому ты должен уважительно с ним коммуницировать.
Если вернуться к гендеру и сексуальности: возникает рефлексия границ людьми, которые отстаивают субъектность в этом пока патриархальном мире и влияют на формирование новой повестки уважительного отношения к другому.
Как «новая этика» повлияла
на корпоративные
отношения?
— На мой взгляд, если приходят продвинутые преподаватели, студенты и сотрудники, то именно комьюнити задает тон в университете или компании.
Я не специалист по организационной социологии, но, как мне известно, результаты некоторых исследований о гендере в организациях показали, что в крупном бизнесе нет дискриминации на среднем уровне: корпорация заинтересована лишь в том, чтобы ты работал и был эффективен, и никого вообще не волнует, женщина ты или мужчина. Понятно, что ресурсы у тех и у других могут быть совершенно разными, что до топа доходят единицы, что есть стеклянный потолок и гендерированные позиции типа HR-менеджера или бухгалтера, но в сфере управленцев среднего звена, как правило, нет дискриминации.
Так что в компаниях, особенно международных, действуют эти нормы, потому что их отсутствие ведет к репутационным потерям, внутренним напряжениям, скандалам и так далее. Естественно, есть старорежимные и непрошибаемые корпорации с гендерной иерархией и прочими негативными явлениями. Но вот вопрос, будут ли они конкурентоспособны и смогут ли выжить при таком режиме, поскольку мы никуда не денемся от неолиберальной экономики, которая требует от нас индивидуализированной и неконфликтной коммуникации. В конечном счете, помимо «новой этики», существует масса других, в том числе рыночных процессов, которые накладывают свой отпечаток и ограничения.
Как «новая этика»
повлияла
на онлайн-коммуникацию?
— Я вспоминаю тот романтизм, когда интернет только появился. Казалось, ты можешь предстать кем угодно, тебя никто не узнает — делай что хочешь, ведь все обезличено.
Теперь все оказывается более персонифицированным. Каждая соцсеть предлагает заполнить информацию о себе и поставить фотографию, в общем, нет никаких мистификаций. Мы знаем, с кем разговариваем, за всеми коммуникациями видим или ожидаем увидеть конкретных людей.
Общение, в силу персонифицированности, подвергается изменениям. С одной стороны, оно становится более интенсивным: мы знаем о хейтерстве, например, о языке ненависти и многом другом. Очевидно, что если бы мы сидели в одной комнате, то не допустили бы таких резких высказываний, а онлайн-коммуникация позволяет выплескивать любые эмоции.
С другой стороны, эта же персонифицированность требует следить за тем, что ты делаешь, потому что вся твоя переписка может быть заскринена. Ты понимаешь, что онлайн-общение подконтрольно и фиксируемо, и это тоже приводит к пересмотру правил, большей рефлексии и повышенному эмоциональному контролю.
Почему разговоры о «новой этике» актуальны в России?
— Значимые процессы, которые влияют на все, безусловно, идут примерно параллельно и на Западе, и в России, пусть и в разных масштабах. «Оскар» принимает новые правила — вся страна обсуждает, что делать с американской премией. Даже если «Кинотавр» не примет такие же правила, это не отменит влияния западной повестки на дискуссии и размышления в нашем контексте. Понятно, что мир глобален: то, что происходит в одном месте, так или иначе затрагивает события в другом.
Вопрос о харассменте, этические кодексы и комиссии в европейских и североамериканских университетах появились раньше, и там предприняли гораздо больше шагов к урегулированию и созданию более жестких правил, которые касаются проблематики насилия. У нас на институциональном уровне, конечно, этот процесс идет медленнее, но общая повестка, как мне кажется, примерно одинакова.
Как изменится
обсуждение
«новой этики» в России?
— Сложно прогнозировать. Я думаю, нас ждут вызовы, относящиеся к идее общественной безопасности: пандемия уже показала, что есть вмешательство и контроль, а есть желание отстаивать свои границы и офлайн, и онлайн.
Мне кажется, что установится представление о переговорном процессе коммуникации, гендерных ролях, мужественности и женственности, субъектности. Сейчас придут подростки, рожденные в 2010-х, и добавят еще больше огня в этот пересмотр порядка.
Будут выработаны правила общения в онлайн-пространстве, связанные с сохранением приватности.
Университеты, благодаря новому поколению, ставящему проблему, очень быстро перестроятся и создадут формальные и неформальные механизмы, которые позволят контролировать в первую очередь властные и уничижительные поползновения: харассмент, дискриминацию и так далее.
Также будет меняться модель допустимого в отношениях с детьми, большую поддержку со стороны социальных слоев получит проблема домашнего насилия. По моему мнению, люди смогут быстрее считывать такие ситуации, относиться к ним жестче.
Каковы ключевые нормы «новой этики»?
— Уважать себя и уважать других — это первое правило. Второе правило — понимать, что другой не обязан быть таким же, как ты. Здорово, когда человек уверен в правоте собственной картины мира, но я думаю, что излишняя самоуверенность может привести к обесцениванию.
Тот, кто отличается, заслуживает уважения и признания своей ценности. Это касается отношений и в семье, и в школе, и в университете, и на работе, и на улице.